Публикации

На протяжении XIX — начала XX века на Южном берегу Крыма сформировалась особая культурная среда. Неотъемлемым ее элементом стали имения носителей аристократических фамилий, крупных промышленников и купцов, представителей творческой интеллигенции России. В имениях были сосредоточены значительные художественные ценности: картины, скульптуры, мебель, произведения декоративно-прикладного искусства, книжные собрания. К таким владениям в полной мере можно отнести и усадьбу «Сельбиляр» статс-дамы Двора императора Александра III Н.А. Барятинской, урожденной графини Стембок. Усадьба располагалась в черте Ялты по улице Аутской, 33, в одной версте от берега моря. Общая площадь земли, согласно плану межевания 1905 года, составляла 13 десятин 1363 кв. сажени [1]. Если говорить о доходных статьях хозяйства имения, то в первую очередь следует указать на раскинувшийся на участке в 3 десятины 1200 кв. сажен виноградник, засаженный такими сортами ягод, как Мускат, Педро, Сотерн, Серсиаль, Саперави. Среднегодовой урожай винограда колебался от 200 до 300 пудов. Виноградник был передан в арендное пользование. Имение в качестве арендной платы получало 33% всего выращенного урожая. На плантации площадью в 1 десятину 1200 кв. сажен ежегодно собиралось до 40 пудов американского табака Дюбек. В саду, занимавшем 1200 кв. сажен, выращивались груши, яблони, миндаль, орехи, приносившие до 100 пудов плодов. Огород обеспечивал потребности имения в овощах. Парк занимал 1 десятину 1200 кв. сажен, а 4 десятины оставались под дикорастущим лиственным лесом (дуб, граб) с небольшими вкраплениями культурных насаждений в виде кедров и кипарисов. Имение питалось водою из собственного источника, причем имел специально устроенный резервуар на 40 тысяч ведер и водопровод.

Постройки занимали 1100 кв. сажен. Их насчитывалось 15, в том числе: 10 жилых, 4 хозяйственных и один винный подвал. Расположенный среди парка дворец представлял собой двухэтажное каменное, крытое железом здание красивой архитектуры. В нем находились 14 больших комнат с высокими потолками, светлый вестибюль, внутренняя парадная лестница, балюстрадная галерея. Комнаты были обставлены мебелью из красного дерева и карельской березы. Интерьеры украшали китайские, японские, голландские вазы, фарфоровые и стеклянные художественные фигуры, бронзовые канделябры, зеркала, бронзовые в мраморной оправе, круглые, кабинетные, настенные часы [2]. Парадную лестницу покрывала ковровая дорожка. Дворец отапливался шестью голландскими печами и двумя каминами, имел электрическое освещение. Так в общих чертах выглядела усадьба «Сельбиляр» накануне революционных потрясений.

За время Гражданской войны в Крыму, с января 1918-го по ноябрь 1920 года, имение пережило две попытки национализации, предпринятые большевист-ской властью в короткие периоды существования на полуострове — сначала Республики Тавриды, а затем Крымской Советской Социалистической Республики. Приказом № 7 от 25 февраля 1918 года главный комиссар по управлению национальными имениями в Крыму С. Булевский в числе прочих имений объявил владение княгини Н.А. Барятинской со всем движимым и недвижимым имуществом национализированной собственностью Российской Советской Республики в Ялте [3]. Спустя месяц от управляющей имением Я.А. Понятовской потребовали передачи избранному домовому комитету всей хозяйственной документации [4]. Чтобы составить представление о национализированной собственности, заведующих обязали предоставить наркомату полные сведения о состоянии имений, включая размеры земельной площади, характер угодий, данные о живом и мертвом инвентаре, составе рабочих с указанием жалованья. На частные поместья большевики смотрели прежде всего как на объекты для организации коллективного сельскохозяйственного производства. Однако в «Сельбиляре» дальше выделения земельных участков частным лицам под разведение огородов дело не пошло. Вторжение на полуостров в апреле 1918 года германских войск положило конец советской власти, а заодно и эксперименту в сфере сельского хозяйства. Имения вернулись к своим прежним хозяевам, но не надолго. Через год, во время второго пришествия большевиков к власти, в Крыму провозглашается очередная конфискация помещичьих земель. Постановлением Симферопольского военно-революционного комитета от 20 апреля 1919 года создается комиссариат национальных имений в Крыму [5]. При осуществлении повторной национализации южнобережных имений особую озабоченность вызывала судьба находившихся в них художественных ценностей. В приказе № 1, подписанном 23 апреля 1919 года управляющим национальными имениями А. Никифоровым, от рабочих и служащих требовалось строжайшее исполнение распоряжений о сохранении культурных ценностей, парков, садов. 19 мая с целью предотвращения расхищения и порчи имущества в национализированных имениях была создана особая комиссия. В нее вошли представители от комиссариатов национальных имений, здравоохранения, просвещения, местных ревкомов, союза художников, комиссии по охране памятников. Дворцы Алупкинский Е.А. Воронцовой-Дашковой и «Сельбиляр» Н.А. Барятинской были переданы «...в пользование художественного эмиссара Крыма Милиоти для надобностей особой комиссии по охране памятников искусства» [6]. Деятельность данной комиссии развития не получила — 12 июня 1919 года на полуострове возобновились военные действия. Под натиском деникинцев части Красной Армии покинули Крым. Право Н.А. Барятинской на владение «Сельбиляром» вновь было восстановлено.

С разгромом врангелевцев 16 ноября 1920 года в Крыму окончательно утвердилась советская власть. Полуостров захлестнула волна красного террора. В Ялте, как и в других городах, началось истребление так называемого социально чуждого элемента. В печально известной массовыми расстрелами ялтинских жителей «Багреевке» окончила свой жизненный путь семидесятитрехлетняя парализованная хозяйка «Сельбиляра» [7]. Усадебное имущество досталось победителям. В сохранившихся актах ущерба, составленных 27 ноября и 4 декабря 1920 года, зафиксированы факты изъятия стоявшими в усадьбе на постое военными 30 ведер вина, одноконной линейки на рессорах, конской упряжи, медной посуды [8]. Разграблению воинскими частями подвергались и другие усадьбы, что вынудило Крымский революционный комитет (Крымревком) в качестве первоочередной меры издать приказ № 108 от 14 декабря 1920 года об их национализации. Пункт № 1 приказа гласил: «Быв. частновладельческие имения со всеми их угодьями, постройками, оборудованием, живым и мертвым инвентарем составляют народное богатство...» >[9]. До приема имений в ведение Управления советскими хозяйствами они поступали под надзор и охрану уездных и волостных ревкомов. 27 декабря 1920 г. заведующая теперь уже советским имением «Сельбиляр» Я.А. Понятовская и члены рабочего контрольного комитета подписали акт о передаче его в ведение Управления южнобережных советских хозяйств Крыма (Южсовхоза) [10]. В нем содержались характеристика земельных угодий, описание строений, сведения об имуществе и составе служащих. На тот момент имение обслуживало 10 человек, в основном садовые рабочие. В мае 1921 года на базе бывших имений «Сельбиляр», «Гюзель-Тепе» Эрлангера, «Заповедное» Мордвинова, «Уч-Чам» М.В. Барятинской был образован укрупненный совхоз «Коммунальный». Совхозу отошли земельные угодья, хозяйственные и служебные постройки «Сельбиляра».

Основное усадебное здание, главный дом, привлекло внимание представителей другого ведомства. Приказом Крымревкома от 24 ноября 1920 года в собственность государства перешли все археологические, архитектурные, этнографические памятники, музеи, коллекции и отдельные предметы искус-ства [11]. С 1920 по 1927 год в структуре органов сначала ревкомовской, а затем советской власти в Крыму действовало специальное учреждение, ведавшее музеями и охраной памятников. 21 ноября 1920 года при подотделе искусств отдела народного образования Крымревкома (Крымнаробраз) была образована секция охраны старины и культурных ценностей (Охрис) во главе с археологом Г.А. Бонч-Осмоловским. На основании распоряжения Народного комиссариата просвещения (Наркомпроса) РСФСР от 23 мая 1921 года № 187 она реорганизуется в Крымский областной комитет по делам музеев и охране памятников старины, искусства, природы и народного быта (Крымохрис) [12]. Опорой Крымохриса на местах являлись созданные в ноябре-декабре 1920 года при уездных ревкомах окружные секции по охране памятников. С помощью их уполномоченных при районных ревкомах организовывались ячейки и комиссии по охране культурных ценностей [13]. Наибольший объем работы по учету произведений искусства предстояло выполнить в Ялтинском уезде, по количеству дворцов не имевшем себе равных в Крыму. Дому в «Сельбиляре», наряду с дворцами эмира Бухарского в Ялте, Воронцовским в Алупке, «Пушкинским домиком» в Гурзуфе, была отведена роль коллектора для концентрации художественных ценностей, вывозимых из освобождаемых под здравницы особняков, с перспективой превращения в народный музей [14]. Одними из первых в «Сельбиляр» поступили культурные ценности из усадьбы «Уч-Чам», которая принадлежала выехавшей за границу М.В. Барятинской. В протоколах выемок, составленных 1 и 11 декабря 1920 года, 26 января 1921 года сотрудниками Ялтинского охриса Олениным, Тубольцевым, Каухом, Мартыновым, Ждановичем указаны: 5 персидских ковров и 1 кавказский, восточные вышивки, 52 картины и гравюры разных художников, 2 литографии, иконы, голландские, китайские и японские вазы, японские бронзовые статуэтки, часы, посуда, мебель [15].

Сбережению художественных ценностей, в большей степени подверженных разграблению в условиях еще не побежденного на полуострове бандитизма, уделялось особое внимание, о чем свидетельствовала телеграмма председателя Совета труда и обороны В.И. Ленина, отправленная 26 февраля 1921 года Крымревкому [16]. В свете новых исследований [17] причину ее появления можно объяснить тем, что произведения искусства могли стать не только музейными экспонатами, но, в связи с намечавшимся подписанием в марте 1921 года торгового договора с Англией, и надежной статьей экспорта. В ответной телеграмме от 19 марта 1921 года Крымревком информировал главу государства о проводимых мероприятиях в сфере сохранения культурного наследия прошлого, в том числе и о предстоящем учреждении музея во дворце Барятинской в Ялте [18]. 25 марта 1921 года Ялтинский художественный музей, разместившийся в «Сельбиляре», был открыт для посещения публики [19]. Его директором стал А.Г. Коренев (1868—1943), являвшийся также до 1 апреля 1922 года заведующим Ялтинским охрисом [20]. В 1895 году он окончил естественное отделение физического факультета Харьковского университета по специальности фитобиология [21]. Благодаря своей сестре, вышедшей замуж за известного московского купца и коллекционера живописи С.И. Щукина, А.Г. Коренев получил возможность в течение нескольких лет работать в его галерее [22]. Данное обстоятельство в значительной мере предопределило его дальнейшую судьбу. Увлечение живописью, переросшее в серьезное изучение истории искусства в крупнейших европейских музеях, сделало его довольно квалифицированным искусствоведом.

Начало работы музея зафиксировано в сводке Ялтинского уездного отдела народного образования, составленной 15 апреля 1921 года. В ней отмечено, что в музейные фонды приняты 91 картина, 2 бюста, 140 художественных журналов и книг, разобраны весь фарфор, коллекция художника Выезжаева и археологическая коллекция Чайковского, музей посетили 241 человек [23].

С апреля по август 1921 года в Крыму под председательством управляющего делами Крымревкома В.П. Бугайского работала правительственная комиссия по изъятию и концентрации художественных ценностей, созданная по указанию В.И. Ленина. В ее состав вошли командированные из Москвы сотрудники ВЧК Касимов, Керимов, Полищук, заведующий Крымохрисом Г.А. Бонч-Осмоловский, эксперт-археолог Н.Л. Эрнст, директор Восточного музея Роджеро, директор Ялтинского художественного музея А.Г. Коренев, художник В.К. Яновский [24]. Из южнобережных особняков Комиссия отобрала большое количество произведений искусства (картины, скульптура, фарфор, фаянс, стекло, бронза, старинная художественная мебель), которое было поделено между Центральным музеем Тавриды в Симферополе и Ялтинским художественным музеем. В последний были направлены главным образом предметы декоративно-прикладного искусства и картины «старых» западноевропейских мастеров [25]. В 1922 году фонды музея существенно пополнились благодаря работе очередной комиссии по учету, концентрации и выделению ценностей дворцов, дач, совхозов Крыма, созданной теперь уже КрымСНК во главе все с тем же В.П. Бугайским [26].

Знаковым событием в музейной жизни Крыма стало проведение 5—9 октября 1922 года в Севастополе первого съезда Крымохриса. Выступая на нем, А.Г. Коренев подвел итог двухлетней деятельности музея. За отчетный период в него поступило до 15 тысяч экспонатов [27]. Все предметы принимались по актам и заносились в инвентарные книги. Музейная экспозиция в то время делилась на девять отделов: 1) портретный, 2) японский, 3) гравюрный, 4) копий старых мастеров, 5) голландской и фламандской живописи XVII—XVIII веков, 6) русской живописи до 60-х годов XIX века, 7) русской живописи после 60-х годов XIX века, 8) акварелей, 9) фарфора и стекла. В каждом экспозиционном зале имелся настенный каталог. Номер, помещенный на углу картины, соответствовал каталожному номеру, против которого помещались название полотна и имя автора. Картины по возможности дополняла соответствовавшая времени их создания обстановка. Личный состав музея включал только двух сотрудников — заведующего и служителя. Ими выполнялась вся работа по музею: административная, делопроизводственная, бухгалтерская, научно-художественная, хозяйственная, в том числе и по охране здания. В 1921—1922 годах зафиксированы два случая бандитского нападения на музей, отбитые непо-средственно самим А.Г. Кореневым, у которого тогда имелось оружие, выданное милицией [28].

Сложное финансовое положение, в котором оказалась Крымская АССР в середине 1920-х годов, привело к снятию учреждений Крымохриса с республиканского бюджета. По сути они вынуждены были перейти на самоокупаемость, что тогда могли позволить себе лишь Панорама обороны Севастополя, Ливадийский и Алупкинский дворцы. Один из путей решения проблемы заключался в сокращении до необходимого минимума административных расходов Крымохриса. Наркомат рабоче-крестьянской инспекции Крымской АССР настаивал на сокращении сети крымских музеев, в том числе и на ликвидации художественного музея в Ялте, «как не имеющего краеведческого значения как для Крыма, так и для Союза» [29].

Вопрос о пересмотре музейной сети активно обсуждался на созванной 16—18 сентября 1924 года в Севастополе 3-й Крымской конференции музейных работников [30]. Состоявшаяся 12 ноября 1924 года коллегия Крымнаркомпроса, принимая во внимание резолюцию конференции, постановила сохранить Ялтинский художественный музей, рекомендовав ему пересмотреть все коллекции, удалить предметы немузейного характера и «произвести общую перевеску картин» [31].

В течение 1924—1925 годов происходили незначительные изменения в составе фондовых коллекций музея. Среди поступлений следует отметить: 24 картины, 56 экземпляров фарфора, 6 чашек и 6 блюдец фарфорного сервиза фабрики Веджвут из Центрального музея Тавриды, 5 офортов, подаренных художницей Е.С. Кругликовой, 28 предметов мебели из Ливадий-ского дворца. В свою очередь Ялтинский художественный музей передал 12 картин Центральному музею Тавриды и 15 картин, относящихся к иконографии Крыма, — Алупкинскому дворцу-музею [32]. Возникший в ударном порядке, из разнообразных частных коллекций, музей не мог сразу полностью систематизировать экспозицию. На протяжении пятилетнего существования в нее вносились частичные изменения, невыразительные экспонаты заменялись более значительными. Однако общий экспозиционный план музея оставался тем же, что и при его создании. В июле 1925 года А.Г. Коренев приступил к реконструкции музейной экспозиции. Вместе с тем недостаток материала, с которым ему пришлось работать, стал причиной значительных пробелов в характеристике некоторых важных периодов развития искусства, лишил его возможности придать ей методическую четкость, а тем более хронологическую непрерывность. Тем не менее принцип историчности был соблюден. Экспозиция отразила наиболее значимые этапы в развитии западноевропейской живописи, как, например, эпоху итальянского Ренессанса (Перуджино Пьетро, Прокаччини Джулио Чезаре, Джиакомо Да Понте, Гвидо Рени), нидерландское искусство XVII века (Ян Стеен, Бартоломеус ван дер Гельст, Абраам Сторк, Исаак Мушерон), французское искусство XVIII века (Франциск Снайдерс, Гюбер Робер, Клод Лефевр, Де Куртейль) [33]. Старые западноевропейские мастера как бы подготавливали переход к русской живописи начиная с XVIII века, то есть периода расцвета портретного искусства, через XIX век с классическим академизмом его первой половины, бытовым реализмом второй и до первой четверти XX века. В топографическом отношении весь экспозиционный материал делился на два основных отдела. На нижнем этаже дворца, включавшем вестибюль и балюстрадную галерею, 5 залов отводились для западноевропейской живописи. Тут же находились зал фарфора, фаянса, стекла и кабинет гравюр. Верхний этаж — четыре зала и один коридор как пятый зал — предназначались для русской живописи XVIII — первой четверти XX века, причем в коридоре размещались рисунки акварелью и карандашом.

В 1925 году завершилась инвентаризация музея. Общее количество экспонатов составляло 1750 предметов, в том числе: фарфора, фаянса, стекла — 756, гравюр — 100, полотен западноевропейской живописи — 126 и русской — 320, рисунков акварелью и карандашом — 90, скульптуры — 33, мебели, ковров, бронзы и других декоративных предметов — 325 [34]. Началась работа по реставрации картин, в результате которой было восстановлено около 100 полотен. Одновременно проводилась их научная атрибуция. При расчистке на нескольких картинах XVII века А.Г. Коренев обнаружил подписи и даты.

Находясь на госбюджете, удовлетворявшем лишь минимальные потребности музея, сотрудники охотно шли навстречу посетителям, учитывая их платежеспособность. Входная плата была весьма умеренной — 15 копеек для профсоюзных экскурсий, 10 копеек для учащихся и местных профсоюзов, 5 копеек для крымских учащихся и для красноармейцев. Вместе с тем многие организации ходатайствовали о бесплатном осмотре музея. Среди экскурсантов преобладали отдыхающие из окрестных здравниц и учащиеся.

В перспективном плане научной и культурно-просветительной работы музея на вторую половину 1920-х годов намечалось: завершение реконструкции экспозиции, составление научного каталога, организация лекций для учащейся молодежи по вопросам истории искусства, устройство небольшой реставрационной мастерской. Однако осуществлению этих мероприятий помешала реализация программы по превращению Крыма во всесоюзную здравницу. Музейное здание стало предметом тяжбы между Крымнаркомпрсом и Управлением государственными курортами Южного берега Крыма (Южкрымкурупр). Этот спор имел свою историю. Дело в том, что приказом № 450 от 11 августа 1921 года Крымревком передал дворец «Сельбиляр» в полное распоряжение Крымохриса [35]. В свою очередь совместным постановлением от 13 июля 1922 года ВЦИК и СНК РСФСР включили бывшее владение «Сельбиляр», кроме табачных плантаций, в список национализированных курортов Крыма [36]. С конца 1922 до начала 1925 года между Главным курортным управлением Наркомата здравоохранения РСФСР (Наркомздрав) и органами власти Крымской АССР был оформлен ряд соглашений об урегулировании возникших правовых коллизий по пользованию жилищным фондом. Посетивший полуостров еще в феврале-марте 1921 года представитель Наркомата по делам национальностей РСФСР М. Султан-Галиев уже тогда отметил: «Взаимоотношения между курортным Управлением и местной властью, как в Центре Крыма, так и на местах, установились крайне ненормальные. Цукисты (работники Центрального Управления курортами) смотрят на местные органы как-то свысока: все Советские Органы в Крыму в их глазах являются лишь побочными органами по обслуживанию ЦУКа и курортов» [37]. Могущественное ведомство вынудило КрымСНК принять 21 июля 1925 года постановление о переводе в «Сельбиляр» татарского санатория «Гастрия» [38]. Но постановление осталось неисполненным — поскольку Ялтинский городской совет не смог предоставить музею удовлетворительного помещения, а татарский санаторий разместили в Ливадии. Более того, в постановлении КрымЦИКа «Об охране памятников старины, искусства и быта» от 20 октября 1926 года, принятом в развитие упомянутого приказа Крымревкома от 11 августа 1921 года, был утвержден список археологических. архитектурных, революционных памятников и музейных зданий, находившихся в ведении Крымохриса и Главнауки и считавшихся национализированными [39]. В нем по Ялтинскому району числилось и здание художественного музея по адресу: улица Аутская, 33. В 1926 году Главное курортное управление обратилось в Высшую арбитражную комиссию при Экономическом совещании РСФСР с иском к Крымнаркомпросу относительно принадлежности музейного помещения. В свою очередь КрымЦИК направил в Наркомздрав РСФСР ходатайство с просьбой не допустить выселения музея из занимаемого здания, что при остроте жилищной проблемы в Ялте на деле означало бы его закрытие. 22 марта 1927 года нарком здравоохранения РСФСР Н.А. Семашко наложил следующую резолюцию: «ГКУ (Главному курортному управлению. — С.А.) не надо трогать музея» [40]. По иронии судьбы в этот же день Высшая арбитражная комиссия вынесла окончательное решение, обязавшее Крымнаркомпрос к 1 июля 1927 года передать Главному курортному управлению дворец «Сельбиляр». Ялтинский городской совет счел целесообразным перевезти находившиеся в нем коллекции в Алупкинский дворец [41]. В сентябре 1927 года на Южном берегу Крыма произошло сильное землетрясение, нанесшее значительный ущерб архитектурным постройкам. К слову, стоимость восстановительных работ по «Сельбиляру» оценивалась в 11 000 рублей [42]. Удар стихии окончательно похоронил попытку сохранить в Ялте художественный музей. К тому времени в Крымнаркомпросе уже почти три года муссировался вопрос об учреждении в Севастополе картинной галереи. 4 января 1925 года в Центральном музее Тавриды открылась выставка полотен русских художников, полученных из Москвы и Ленинграда [43]. Экспонировались работы И.И. Левитана, К.А. Коровина, К.Ф. Юона, К.Е. Маковского, Н.А. Касаткина, И.И. Шишкина и других. Затем картины были отправлены в Севастополь и, поскольку городские власти никак не могли подобрать для них подходящего помещения, размещены в хранилищах военно-исторического музея [44]. Сначала рассматривались здания бывшего штаба военного порта, затем бывшей синагоги Файнберга, наконец остановились на помещении Промышленного банка [45]. 29 марта 1927 года вопрос о создании в Севастополе художественного музея был вынесен на заседание КрымСНК и после обсуждения отклонен [46]. Аргументом для отказа послужили поступившие в наркомат финансов Крымской АССР директивы центральных и местных органов власти о всемерной экономии в расходовании государственных средств и об ограничении в связи с этим открытия новых учреждений. Тогда Крымнаркомпрос предложил КрымСНК не создавать новой музейной единицы, а перевести художественный музей из Ялты в Севастополь, что и было санкционировано его постановлением от 17 мая 1927 года [47]. В октябре 1927 года экспонаты Ялтинского музея были перевезены в Севастополь и составили основу для картинной галереи, открытой 6 ноября того же года [48].

Так закончилась непродолжительная история существования художественного музея в бывшей усадьбе «Сельбиляр» Н.А. Барятинской. В заключение хочется привести цитату из отчета Ялтинского художественного музея за 1924—1925 годы, составленного его заведующим А.Г. Кореневым, раскрывающую суть деятельности этого учреждения: «Ялтинский музей относится к типу художественного музея с историко-культурным уклоном. Объективными данными для создания такого музея в Ялте являлись наличие в этом городе значительных художественных ценностей и то значение Ялты, которое она имеет как всесоюзная здравница, место, где пролетариат всей республики проводит время отдыха и лечения, и, будучи окружен уходом и заботами, находится в благоприятных психологических условиях для восприятия эстетических и культурно-просветительских впечатлений» >[49].

Список литературы

1. Государственный архив в Автономной Республике Крым (ГААРК). — Ф.Р-61. — Оп. 2. — Д. 89. — Л. 28.
2. Там же. — Л. 29—30.
3. Там же. — Ф.Р-2424. — Оп. 1. — Д. 3. — Л. 7.
4. Там же. — Д. 9. — Л.
5. Там же. — Д. 23. — Л. 2.
6. Там же. — Д. 22. — Л. 21—22.
7. Ткачев О.В. Помню наш дом... Семейная хроника Фроловых-Багреевых // Дворянство в истории Российского государства. Материалы III Крымских Воронцовских чтений. — Симферополь: Крымский Архив. — 2001. — С. 168; Абраменко Л.А. Ялта в 20-е годы // В поисках утраченного единства: Сборник статей. — Симферополь: Крымский Архив. — 2005. — С. 15; Он же. Последняя обитель. Крым, 1920—1921 годы. — К.: МАУП, 2005. — С. 390, 392.
8. ГААРК. — Ф.Р-361. — Оп. 2. — Д. 89. — Л. 22.
9. Там же. — Ф.Р-1188. — Оп. 3. — Д. 3. — Л. 118.
10. Там же. — Ф.Р-361. — Оп. 2. — Д. 89. — Л. 16.
11. Там же. — Ф.Р-138. — Оп. 1. — Д. 1. — Л. 7.
12. Там же. — Ф.Р-460. — Оп. 1. — Д. 1442. — Л. 7.
13. Там же. — Ф.Р-1202. — Оп. 3. — Д. 69. — Л. 5 об., Д. 80. — Л. 3 об.
14. Там же. — Ф.Р-1188. — Оп. 3. — Д. 108. — Л. 176.
15. Там же. — Ф.Р-361. — Оп. 2. — Д. 89. — Л. 68—70.
16. Там же. — Ф.Р-1188. — Оп. 3. — Д. 108. — Л. 184.
17. Российская газета — 1994 — 20 августа.
18. ГААРК. — Ф.Р-1188. — Оп. 3. — Д. 108. — Л. 177—178.
19. Там же. — Ф.Р-1128. — Оп. 2. — Д. 440. — Л. 6.
20. Там же. — Ф.Р-2058. — Оп. 1. — Д. 2535. — Л. 40.
21. Там же. — Ф.Р-3076. — Оп. 1. — Д. 42. — Л. 19.
22. Картины из собраний московских коллекционеров в Севастопольском художественном музее. — М.: Изд-во объединения «Мосгорархив», 2001. — С. 10.
23. ГААРК. — Ф.Р-1202. — Оп. 3. — Д. 69. — Л. 16 об.
24. Там же. — Ф.Р-3814. — Оп. 1. — Д. 339. — Л. 26 об.
25. Там же. — Д. 306. — Л. 2.
26. Там же. — Ф.Р-652. — Оп. 1. — Д. 21. — Л. 29—29 об.
27. Отчет первого съезда Крымского областного комитета по делам музеев и охране памятников искусства, старины, природы и народного быта (Крымохрис) в городе Севастополе 5—9 октября 1922 г. — Бахчисарай, 1922. — С. 10.
28. ГААРК. — Ф.Р-3814. — Оп. 1. — Д. 300. — Л. 2.
29. Там же. — Ф.Р-460. — Оп. 1. — Д. 1328. — Л. 41 об.
30. Там же. — Ф.Р-652. — Оп. 1. — Д. 601. — Л. 16, 21, 178.
31. Там же. — Ф.Р-460. — Оп. 4. — Д. 445. — Л. 85—86, Ф.Р-652. — Оп. 1. — Д. 358. — Л. 6.
32. Там же. — Ф.Р-1128. — Оп. 2. — Д. 440. — Л. 10—10 об.
33. Коренев А.Г. Севастопольская картинная галерея. Путеводитель-каталог. — Симферополь: Крымгосиздат, 1931. — С. 12—37.
34. ГААРК. — Ф.Р-1128. — Оп. 2. — Д. 440. — Л. 10.
35. Там же. — Ф.Р-1188. — Оп. 3 — Д. 15. — Л. 65.
36. Там же. — Ф.Р-652. — Оп. 1. — Д. 217. — Л. 19 об.
37. Султан-Галиев М. О положении в Крыму // Крымский Архив. — Симферополь. — 1996. — № 2. — С. 89.
38. ГААРК. — Ф.Р-652. — Оп. 1. — Д. 756. — Л. 2 об., Ф.Р-1128. — Оп. 2. — Д. 387. — Л. 2—4.
39. Там же. — Ф.Р-663. — Оп. 1. — Д. 567. — Л. 2—2 об.
40. Там же. — Ф.Р-1128. — Оп. 2. — Д. 440. — Л. 18.
41. Там же. — Ф.Р-1030. — Оп. 2. — Д. 23. — Л. 1.
42. Там же. — Ф.Р-2058. — Оп. 4. — Д. 922. — Л. 11, 27 об.
43. Красный Крым. — 1925. — 4 января, 7 января, 10 января, 13 февраля.
44. Там же. — 1926. — 22 мая; 1927. — 8 января.
45. Там же. — 1925 — 20 января; 1926 — 6 ноября, 1927 — 22 февраля.
46. ГААРК. — Ф.Р-652. — Оп. 1. — Д. 1199. — Л. 158.
47. Там же. — Л. 74.
48. Картины из собраний московских коллекционеров... — С. 14.
49. ГААРК. — Ф.Р-1128. — Оп. 2. — Д. 440. — Л. 10 об.—11.